Диверсификация: как не повторить ошибки 1990-х

Руководители и представители кадрового резерва оборонных предприятий обсудили совместно с экспертами проблемы предстоящей диверсификации.

Заседание клуба «Аналитика» с участием слушателей спецкурса ИНЭС для руководителей предприятий ОПК «Стратегическое управление» прошло 17 апреля в библиотеке Торгово-промышленной палаты РФ.

Уроки истории. Конверсия 1980-х: возможно ли повторение?

Как известно, в отечественной истории всё уже было. Сталкивалась наша страна и с задачей перехода от военного производства к гражданскому, причём не один раз. Впервые перековка мечей на орала и копий на серпы произошла после окончания Великой Отечественной войны в 1945 году. Вторая волна конверсии накрыла СССР в середине 1980-х годов, когда в связи с перестройкой опасность обострения отношений между Советским Союзом и Западом если не исчезла, то отошла на второй план.

Вопреки расхожему мнению, задумка была вполне разумной. Никто, конечно, не предполагал, что дело закончится штамповкой кастрюль и сковородок. Как рассказал на совещании советник генерального директора АО «ЦНИИ ЭИСУ» Владимир Пименов, посвятивший конверсии 1980-х пятнадцатиминутный доклад, в то время по мере снижения гособоронзаказа было решено сохранить научно-технический и производственно-технологический потенциал ОПК, направив его в «мирные» отрасли промышленности. Планировалось, что предприятия ОПК быстро освоят выпуск наукоёмкой продукции гражданского назначения.

Поначалу так оно и было. По многим видам гражданской продукции производственно-технического назначения и непродовольственных товаров народного потребления ОПК стал практически монопольным производителем. Оборонные предприятия выпускали больше 60% оборудования для лёгкой промышленности, больше 95% мотоблоков и культиваторов, всю радиоаппаратуру, включая телевизоры, более 90% холодильников и морозильников, 80% стиральных машин и так далее.

Однако конверсию не удалось завершить до конца 1980-х годов, как это планировалось изначально. Некоторое время после развала СССР процесс шёл сам собой, поскольку до принятия в марте 1992 года Закона о конверсии отсутствовала сколь-нибудь ясная концепция. Одновременно шли процессы разгосударствления и приватизации, поэтому конверсии была отведена, скорее, социальная роль: нужно было хоть как-то обеспечить работой сотрудников оборонных предприятий. Тем более, в это время почти в два раза упали оборонные заказы, сократился военный бюджет, да и на конверсию выделялась лишь малая часть требуемых средств.

Впрочем, правительство всё-таки не бросило дело на самотёк и утвердило перечень приоритетных направлений развития гражданского производства. В эти направления вошли возрождение российского флота, развитие гражданской авиации, экология, дорожное строительство, транспорт, технологическое оборудование для различных отраслей, производство высококачественных товаров длительного пользования (ТДП), развитие систем связи, информации, производство медтехники, развитие электроники и так далее.

Принятая в 1996 году первая российская госпрограмма вооружений (ГПВ) добавила ясности и определённости. Обновилась концепция конверсии: теперь предлагалось идти «снизу», от конкретных проектов с готовыми бизнес-планами, а финансировались эти проекты уже не только государством, но и инвесторами, в том числе зарубежными. В связи с распадом СССР появились задачи импортозамещения, делались попытки развернуть производство медицинского оборудования – например, кардиостимуляторов. Возможно, при благоприятном стечении обстоятельств всё могло сложиться иначе. Но печально известный дефолт 1998 года поставил крест на многих замечательных начинаниях.

Почему же всё рухнуло? Академик РАН Виктор Ивантер выделяет две причины. Во-первых, дело в разрушенной системе государственного управления: мало поставить правильные задачи – их ещё нужно выполнить. «В 1990-е годы одни говорили, какой должна быть конверсия, а другие вообще ею не занимались», – пояснил учёный. Во-вторых, большую роль сыграла ситуация в отечественной экономике. Рухнул не оборонный сектор, рухнула вся экономика, считает Ивантер.

Неудивительно, что когда несколько лет назад в России вновь заговорили о необходимости диверсификации военных производств, оборонщики отнеслись к новым веяниям, мягко говоря, не без тревоги. Однако эксперты считают, что повторения чудовищного эксперимента над ОПК, состоявшегося в конце прошлого века, не будет.

Прежде всего, несопоставимы условия: в 1990-х соединились факторы, связанные с недостаточным финансированием конверсионных программ, низкой управленческой культурой, отсутствием целей и обвальным сокращением программы вооружений. Кроме того, и это, пожалуй, главное, конверсию направили на решение социальных задач, тогда как ей следовало стать инструментом структурной перестройки отрасли.

Сегодня ситуация не такая. Диверсификация предприятий ОПК по сути знаменует переход к новой индустриальной модели. Во многих регионах создаются промышленные кластеры и технопарки, на большинстве предприятий ОПК завершается модернизация. Да и речь идёт не о простой замене гособоронзаказа заказом на гражданскую продукцию. Предстоят структурные изменения – в том числе, в управленческих технологиях. Прежде всего – в них.

Не кастрюли? Хорошо, а что тогда?

«Представьте: в 1990-е годы директору завода, выпускающего подводные лодки, велят производить гражданскую продукцию. Что может прийти ему в голову? Только прогулочная подводная лодка, – грустно констатировал академик Ивантер. – Если мы сегодня поручим военным предприятиям самим решать, что они станут производить, решения будут такими же». Кроме того, по мнению учёного, предприятия, полностью загруженные за счёт гособоронзаказа, начнут самостоятельно шевелиться только тогда, когда выяснится, что ГОЗ закончился.

К тому же диверсификация, если относиться к ней серьёзно, подразумевает согласованные, продуманные системные изменения во многих сферах. «Вспомните ситуацию с Уралвагонзаводом, – обратился к присутствующим Ивантер. – Вагоны мы выпускать можем, а отгрузить никому не можем, потому что непонятно, как их возить».

Академик убеждён, что возможность замены одного государственного заказа другим – иллюзия, задача так просто не решается. А значит, нужны не только лозунги про «давайте больше и лучше», а продуманный и внятный план, оценка рынка, последовательность действий, конкретные сроки, ответственные лица и неусыпный контроль. И – деньги.

«Это очень тяжёлая профессиональная работа. На общественных началах, одними лишь постановлениями правительства, это сделать нельзя. Это должен быть какой-то центр с маркетологами, технологами, финансистами. Масштабная проблема должна решаться масштабно, должны быть властные ресурсы с выделением ответственности и контроля», – говорит Ивантер.

Шаги в этом направлении делаются, но пока ещё очень робкие. Так, представители ЦНИИ «Центр», объявленного центром компетенций по электронно-аналитическому сопровождению задач диверсификации, рассказали об аналитической работе, проведённой институтом. Выявлено около двух с половиной тысяч номенклатурных позиций гражданской продукции и продукции двойного назначения, которая производится организациями ОПК. Эти позиции разбиты по тридцати каталогам.

Помимо этого, ЦНИИ «Центр» провёл работу по выявлению «факторов, негативно влияющих на процессы диверсификации». Как пояснил представляющий организацию Дмитрий Воробьёв, организации ОПК жалуются на отсутствие дешёвых оборотных средств, недостаток квалифицированного персонала, недостаток поддержки со стороны государства и низкий платёжеспособный спрос на продукцию. «Организациям ОПК необходимо производить то, что действительно нужно и востребовано», – сделал вывод Дмитрий Воробьёв.

Не забывать о ВТС!

«Нельзя резать курицу, которая несёт золотые яйца, – заявил президент Российской академии ракетных и артиллерийских наук Василий Буренок. – На вооружения есть спрос за рубежом. Может, не стоит насильно заставлять тех, кто производит хорошую военную продукцию, сворачивать производство ради выпуска продукции гражданской?»

Если эксперты, как, впрочем, им и полагается, видят картину «в общем», то у представителей реального сектора задачи и проблемы весьма реальные и конкретные.

«Внешний рынок – это джунгли, нам там никто не поможет, наоборот, все кусаются! – образно обрисовал проблемы ВТС заместитель генерального директора АО «Концерн Радиоэлектронные технологии» Гиви Джанжгава. – На внешний рынок надо выходить с защищённым продуктом, а мы этого не умеем».

Представители КРЭТа рассказали о серьёзных проблемах с сертификацией продукции отечественной оборонки. «После 1990 года встал вопрос о введении в хозяйственный оборот интеллектуальной собственности. Создали ФАПРИД (Федеральное агентство по правовой защите результатов интеллектуальной деятельности военного, специального и двойного назначения – profiok.com), но он нам ничем не помог для патентования за рубежом», – пожаловался Джанжгава. – Мы пять лет работаем по элементам бортового комплекса для авиационных систем. Наш головной институт создал базовый комплекс, который уже адаптируется и внедряется для МС-21, Ил-114 и для ряда других проектов. Есть проблемы, которые надо решить для выхода на международные рынки вместе с нашей авиацией SSJ и МС-21. Необходимо гармонизировать свою технологическую законодательную базу с международными нормами. Три десятилетия пассивности в сфере авиации привели к тому, что мы выпали из международного сообщества, включая собрание международных нормативных правил и документов».

«Процесс сертификации начинается одновременно с разработкой оборудования. Это очень сложный, объёмный, трудоёмкий процесс, который у нас не до конца гармонизирован с Европой и Америкой», – поддержал коллегу главный конструктор по системному проектированию РП КБ АО «Концерн Радиоэлектронные технологии» Алексей Пирогов.

На сегодняшний день все руководящие документы – авиационные правила, директивные письма, квалификационные требования и так далее – формально являются документами АР МАК, которое этой функцией уже не занимается (АР МАК – Авиарегистр Межгосударственного авиационного комитета. Эта организация решением правительства осенью 2015 года лишена функций по сертификации авиационной техники и её производителей. Полноценной замены до сих пор нет – profiok.com).

По мнению представителей КРЭТ, необходима переработка данных документов, а также переподписание ранее заключённых международных соглашений с включением в них в качестве сертифицирующего органа Росавиации и исключению АР МАК. Также важно решить вопрос о правопреемственности внесения изменений, иначе непонятно, как быть разработчикам, которые сертифицировали изделие в АР МАК и после этого внесли в него изменения.

Для исправления ситуации КРЭТ предлагает ввести в действие новые федеральные информационные правила ФАП-21, максимально согласованные с действующими авиационными правилами. «Тут как в медицине: лучше не навредить, – пояснил Алексей Пирогов. – Если что-то радикально поменяется, это может привести к непредсказуемым последствиям в процессе сертификации в Европе и в Америке». Специалисты КРЭТ считают, что не стоит кардинально менять и действующие квалификационные требования. Их просто нужно привести в соответствие с западными. «Разработчик должен понимать, что сертификация в России и сертификация в Европе – один и тот же процесс», – уверен Пирогов.

ГОЗ: а может, не отменят?

В ряде выступлений прозвучали прогнозы, которые сложно однозначно квалифицировать как оптимистичные или пессимистичные. Так, первый вице-президент Академии военных наук Николай Турко считает, что развитие военно-политической обстановки может повлечь за собой самые разные последствия для ОПК – как в сторону уменьшения объёмов ГОЗ в долгосрочной перспективе, так и в сторону их увеличения. Несмотря на то, что в современных политических процессах участвуют не только вооружённые силы, но и государства, народы, медиа, используются социальные технологии, во всех конфликтах так или иначе сохраняется вооружённое противостояние. Значит, остаётся актуальной задача исключения вооружённой агрессии в отношении РФ и её союзников.

Это ещё не всё. Президент Российской академии ракетных и артиллерийских наук Василий Буренок допускает, что после 2025 года вооружение, которое сегодня считается современным, может кардинально устареть, и предприятиям ОПК придётся срочно делать нечто новое. «Как бы нам не пришлось вкладываться в развитие ОПК, а не в диверсификацию», – говорит эксперт.

Кроме того, следует чётче сформулировать, что именно означают цифры, всюду звучащие в связи с диверсификацией. К 2030 в ОПК должно быть 50% мощностей, которые будут производить гражданскую продукцию. Сейчас доля таких мощностей составляет 18%. Выходит, за 15 лет выпуск гражданской продукции на оборонных предприятиях должен вырасти на треть. За счёт чего? Будут ли это производственные мощности, на которых производились вооружения, или предполагается некая «достройка» предприятий ОПК? «Как бы мы не убили мощности по производству вооружений и военной техники в угоду достижению некоего формального показателя», – предостерёг Буренок. Эксперт отмечает также, что в отличие от конверсии 1990-х, в стране практически нет избыточных производственных мощностей ОПК.

Буренок предлагает для начала точно определить отрасли, предприятия, объёмы и номенклатуру продукции, которая будет секвестирована к 2025 году. Это задача Минобороны. Затем надо понять, можно ли что-то из этой продукции экспортировать. Параллельно нужно выявить высокотехнологичную продукцию, которую по различным соображениям следует производить в России, разработать рекомендации предприятиям, которые могут выпускать такую продукцию, выявить источники финансирования (льготные кредиты, ГЧП).

Самое главное: нужен подробный план диверсификации – с конкретными сроками, ответственными, финансированием и так далее. При этом процессы диверсификации ОПК должны быть отражены в ведомственных программах и планах – например, в Стратегии пространственного развития РФ, в планах Минэкономразвития по формированию инновационных территориальных кластеров, в планах Минпромторга по развитию технопарков, в планах Минобороны и Минобрнауки по развитию профильных вузов и так далее.

Заметим, что слово «план» участники заседания встретили намного радостнее, чем сообщение о возможном сохранении оборонного заказа, которое, казалось бы, всем должно было понравиться.

Понятно, что речь не идёт о советском Госплане, но сама идея планирования и последующих согласованных, гармонизированных действий по всем направлениям близка абсолютно всем. «Давайте проголосуем: кто за план?» – предложил модератор заседания, генеральный директор ИНЭС Александр Агеев. «Спросите лучше, кто против», – рассмеялись в зале.

Руководитель, начни с себя!

Задача диверсификации накладывается на масштабные изменения среды, появление новых технологий, смену технологических укладов. В этой ситуации серьёзно возрастают требования к руководителям предприятий, особенно – предприятий ОПК. Компании должны ориентироваться на рынках, быть в состоянии проектировать и производить технику и оборудование на уровне не ниже мирового. При этом предприятиям следует быть эффективными, использовать современные маркетинговые и управленческие технологии, внедрять принципы проектного управления и бережливого производства, мыслить стратегически, то есть просчитывать сценарии на много шагов вперёд.

«Не далее как вчера на военно-промышленной конференции в «Росатоме» Дмитрий Рогозин раскритиковал интегрированные структуры за низкую эффективность, – комментирует заместитель директора Центра экономического развития и сертификации (ЦЭРС ИНЭС) Юрий Смыслов. – Одной из причин низкой скорости структурных преобразований Рогозин считает слабую компетентность и отсутствие «полевых качеств» у руководителей предприятий. Действительно, добросовестности, требовательности и ответственности сейчас уже недостаточно. Важна скорость реакции, уверенные и решительные действия, глубокая аналитика, понимание сути процессов и умение их упорядочить и оптимизировать, иначе никакая автоматизация не спасёт – разве может быть эффективным хаос, даже если он автоматизирован? Видимо, в ближайшем будущем у руководителей оборонных предприятий появится немало новых показателей эффективности, наряду с исполнением ГОЗ. Другое дело, что от руководителей предприятий зависит не всё. Реструктуризация ОПК, включающая процесс диверсификации, должна происходить параллельно с модернизацией множества других сфер, а это уже вопрос к руководителям другого уровня.

Получится ли верно оценить перспективы развития ОПК и возможности оборонных предприятий в сфере гражданского производства? Не кинутся ли директора оборонных заводов сворачивать военное производство, чтобы вовремя отчитаться по нужным процентам гражданской продукции? Как быстро мы сможем отыграть преобразования назад в случае необходимости? И сможем ли? Хочется верить, что руководство отрасли имеет чёткие стратегические ориентиры, основанные на глубокой аналитике, и не выдаёт иллюзии за план. Слишком уж высока цена ошибки. Очень уж не хочется повторения 1990-х».

Фото: пресс-служба ЦЭРС.

История вопроса. Публикации profiok.com по этой теме:

• Композиты – технология XXI века. Об отрасли и кадрах
• Рогозин: «Оборонка достойна того, чтобы её стимулировать»
• Алексей Рахманов (ОСК): «Успешный руководитель должен быть талантлив во многих областях»
• Российские оборонщики: принадлежность к ОПК не означает, что предприятие должно быть консервативным
• ОПК: от исполнения ГОЗ – к инновационному предпринимательству
• Принципы управленца Рогозина, или Как превратить ОПК из «нахлебника» в локомотив
• Российские оборонщики: нужно работать на перспективу!
• ОПК: полёт нормальный, перспективы хорошие
• Авиапром: новые стратегические ориентиры
• Михаил Ремизов: «Предприятиям ОПК надо переходить к более активной жизненной позиции»
• В научно-образовательном центре ВКО «Алмаз-Антей» обсудили перспективы развития ОПК